За неделю до публикации исходного текста «Нобелевской премии» Пастернака, в русской периодической печати появилось два прозаических переложения, сделанных на основе английского перевода.
Ср.: «Новое Русское Слово» (14 февраля 1959 г.):
«Пастернак пишет, что он как зверь, загнанный в западню. Впереди — люди, свобода, свет. Сзади — погоня. Поэт отрезан от всего мира. За что? За какое преступление? “Разве я убийца, разве я злодей? — вопрошает он. — Я, который весь мир заставил проливать слезы о судьбе моей страны”. — Могила близка, но Пастернак верит, что наступит день, когда дух добра восторжествует над духом зла» (цит по: Флейшман Л. Встреча русской эмиграции с «Доктором Живаго»: Борис Пастернак и «холодная война». Stanford, 2009. C. 378-379).
Ср.: «Русская Жизнь» (14 февраля 1959 г.):
«В вольном переводе с английского на русский (у нас нет русского текста. Ред.) Пастернак в этом стихотворении говорит, что чувствует себя загнанным в угол зверем, что где-то есть люди, есть свет, а “за мной шум погони и выхода нет”… Здесь я отрезан от всего, что бы ни случилось, мне все равно. Но что я сделал плохого, я убийца и мерзавец? Это я, который заставил весь мир плакать над красотой моей страны. Но все равно, я уже близок к могиле, и я верю, что настанет время, когда дух добра победит отвратительное зло» (цит. по: Флейшман Л. Встреча русской эмиграции с «Доктором Живаго»: Борис Пастернак и «холодная война». Stanford, 2009. C. 380).
Считать ли эти тексты более близкими к подлиннику, чем стихотворные реконструкции Аргуса и Ивана Елагина, появившиеся о ту же пору (ср. у Аргуса: «Ну и что же. Могила скоро, / И я верю, придет пора, / Когда победит над позором / И бесчестием дух добра»; ср. у Елагина: «Все равно уже я близок к гробу, / Но я верю, что придет пора, / И осилит дух добра / И бесчестие и злобу» — цит. по: Флейшман Л. Встреча русской эмиграции с «Доктором Живаго»: Борис Пастернак и «холодная война». Stanford, 2009. C. 384, 386)?
No comments:
Post a Comment