МИНУС-МИНУС-МИНУС-ПРИЕМ

Вероятно, будущий историк литературы напишет, что конструктивный принцип романа Андрея Иванова «Путешествие Ханумана на Лолланд» — не минус-прием, а минус-минус-минус-прием: эта жилистая, нехоленая — и очень мужская — проза отказывается не только от традиций изящной словесности, но и от подражания словесности неизящной. Механизм минус-минус-минус-приема беспощаден: «красивое» в тексте —

Утро должно было являться, как палач с набором инструментов для предписанных дисциплинарной комиссией оздоровительных пыток (Иванов А. Путешествие Ханумана на Лолланд. Таллин, 2009. С. 53)

— оказывается ассимилировано подчеркнуто «некрасивым» стилистическим окружением:

Так было устроено утро в лагере Фарсетруп. Оно влючалось как некий механизм. Оно прорабатывалось, шаг за шагом, как некий ритуал или процедура. Оно шлифовало нас всех, как строевые упражнения. Утро должно было являться как палач с набором инструментов для предписанных дисциплинарной комиссией оздоровительных пыток. Инструменты были обычные. Утренний свет, холодок, различные звуки (Там же. С. 53).

Соответственно, и «человек» в «Ханумане» звучит лишь как слово, начинающееся на аффрикату, —

Серый заяц был сед, но местами; был лысоват, но тоже местами; он был грязен, пах ногами и подмышками, чесался, часто прочищал горло, чтобы придать себе солидности; постоянно посещал секондхенды, ничего никогда не покупал, зато выносил, потому что там красть было просто. А без этого он не мог. Его можно было видеть каждый вечер возле помоек у супермаркета, или у фарсетрупского озера; он ловил даже в метель, только потому что бесплатно. Говорят, он был в Союзе не то каким-то технологом, не то инженером. Жена его была учителем русского языка. Она воровала больше всех в их семье. Каждый день, а иногда даже два раза в день она шла в магазин, чтобы набрать полную коляску и, спрятавшись за ящики с колой, переложить содержимое коляски в свою бездонную сумку, и уйти, заплатив только за хлеб. Свое поведение она объясняла просто: надо же окупить дорогу как-то, так много денег вложено было, а работы не дают, а денег мало (Там же. С. 249).

— а «возвышенное» ассимилируется прозаической мотивировкой:

Прошло два года, а я все еще не мог привыкнуть к той мысли, что я не в Эстонии, не где-то в кепмингах на Нелиярве или в Отепя, а черте где — на Юлланде, в Дании. Если я курил как следует, меня вышибало так шибко, что мне казалось, будто я могу сесть в поезд или на автобус и в считанные часы доехать до Таллина. Будто Таллин, он тут, в нескольких остановках… (Там же. С. 262).